Галатея на шестернях.
В ней все было не по возрасту, не к месту, не ко времени. И мне казалось, что ее время ушло на тридцать лет вперед и теперь идет точно по Нью-Йорку. И я не буду расписывать атласное платье в семь утра и декольте в пятнадцать лет.
Единственное, что врезалось мне в рассудок - это ее руки. С аккуратными, но чересчур длинными ногтями, пожелтевшими от дешевого табака. И дело не столько в ногтях, сколько в пальцах. Им не хватало для полной завершенности только атритной скрюченности. Это были пальцы пианистки за шестьдесят, пережившей слишком высокие взлеты и слишком низкие падения. И теперь упивающейся возможности не видеть уставший не меньшее ее рояль и спокойно доживать свое, вспоминая мужчин, концерты и притоны. Любоваться дешевым маникюром и крупными камнями в перстнях.
И я не знаю, как мне удалось устоять перед искушением погладить ее руки, покрытые папиросной бумагой вместо кожи.
Единственное, что врезалось мне в рассудок - это ее руки. С аккуратными, но чересчур длинными ногтями, пожелтевшими от дешевого табака. И дело не столько в ногтях, сколько в пальцах. Им не хватало для полной завершенности только атритной скрюченности. Это были пальцы пианистки за шестьдесят, пережившей слишком высокие взлеты и слишком низкие падения. И теперь упивающейся возможности не видеть уставший не меньшее ее рояль и спокойно доживать свое, вспоминая мужчин, концерты и притоны. Любоваться дешевым маникюром и крупными камнями в перстнях.
И я не знаю, как мне удалось устоять перед искушением погладить ее руки, покрытые папиросной бумагой вместо кожи.